Konan | Конан
   

---

Принадлежность: Амегакуре, Акацуки

Ранг: Шиноби S-ранга

Связь: vk

Пробный пост

Конан не плачет – слезы мешают увидеть мишень. Небо старается за них обоих, обильно орошая вытоптанный песок, жадно принимающий все новые и новые порции влаги. Неглубокие следы, которые оставляет за собой шиноби, тут же превращаются в миниатюрные озерца. Их цепочки, если бы кому-то взбрело в голову взглянуть на полигон сверху, походили на клубок переплетшихся друг с другом змей: чем сильнее каждая старалась вырваться, тем больше запутывались все остальные, только туже затягивая удушливые узлы.
Она кружится так, словно гравитация действует на нее едва ли вполовину. Стремительно перемещается по непредсказуемой траектории, за доли мгновения совершая короткое и незаметное движение кистью – лезвие пробивает фанеру точно по центру второпях обведенного круга. Хотя бы на палец, на волос в сторону, и попадание не засчитывается. Приходится начинать заново.
Холодный и сырой ночной воздух раздирает горло, когда Конан останавливается, дрожа от напряжения. Стоит больших трудов заставить себя держаться на ногах, а не осесть на землю, тяжело опираясь на расставленные руки. Нельзя, еще не время. Она может лучше, она сделает лучше.
Долгая передышка – роскошь. Конан задерживается ровно настолько, чтобы отцепить с пояса флягу и сделать небольшой глоток: ощутить, как по всему телу прокатывается обжигающая волна, возвращающая в строй забитые мышцы. Под нос словно подсунули пригоршню огненного красного перца и при этом заставили глубоко вдохнуть. 
Девушка морщится, кривит губы и прижимает к ним тыльную сторону ладони, гася желание вцепиться в ту зубами, чтобы перебить эффект от выпитого. Нужно перетерпеть, тогда ее хватит еще на несколько подходов без риска завтра же свалиться с простудой или чем похуже.
Усталость отступает, словно обиженно поскуливающая дворняга, которой отвесили хороший пинок под изъеденный блохами бок. Но это лишь временная передышка, а оттого каждое мгновение ценнее.
Конан собирает снаряды, снова распределяет их по разгрузке, переставляет мишени, где нужно, заменяя на новые те из них, которые многочисленные попадания измочалили в труху. Прикрывает веки, за одно биение сердца концентрируясь, и срывается с места смазанной тенью.
Все еще недостаточно быстро.
Всего, что она умела, чему научил Джирайя, оказалось недостаточно. Для противника уровня Саламандры Ханзо – слишком мало. Неважно, что даже учителю и его старой команде в свое время пришлось потратить множество усилий, чтобы просто не погибнуть в бою с ним. Это не повод, не…
«Больше никаких оправданий.»
В мире шиноби никому не интересно, насколько ты готов. Странно, что она сама поняла нехитрую истину в полной мере настолько поздно: когда оказалась в руках врага с приставленным к горлу лезвием.
Всем наплевать на твои мотивы и планы. Если ты не в состоянии подтвердить свое право силой, никто не станет вслушиваться в детский лепет, что доносится со стороны испуганной близостью смерти мыши, решившей, будто ее навыков хватит на то, чтобы обдурить старого кота.
Конан оказалась слабой. Хуже, чем могла бы представить в самом отвратительном кошмаре. И за это пришлось расплачиваться другим.
Ей лучше было напороться на тот злосчастный кунай собственной шеей, чем ждать, пока Ханзо наиграется с Яхико и Нагато. Это ведь война, а не их детские игры… А на войне люди погибают: только между смертью солдата и командира – огромная, несопоставимая разница.
Все, что cлучилось с Акацки, только ее вина.
Эта глупая надежда на то, что все пройдет, словно в одной из тех замечательных сказок, которыми их потчевал Джирайя. Неоправданный, необоснованный оптимизм, слепая вера, будто непоправимое может случиться с кем угодно, но только не с их троицей…
Двигаться становится труднее. К ней будто раз за разом цепляют новые и новые тяжелые гири, попутно пытаясь заключить ноги и руки в неподъемные колодки.
Конан продирается через боль, словно через плотные заросли, не замечая, как оставляет на ветвях и шипах клочья одежды или собственной кожи. Не останавливается – знает, что потом уже не поднимется, не сможет заставить тело никакими способами и уговорами. Не сумеет добраться до того предела, когда организм перестанет наконец жалеть себя.
Ей нужно научиться использовать свои возможности на полную мощь, без остатка и оглядки. Перестать быть балластом. Она никак не поможет Нагато, если останется прежней.
«Нагато…»
Конан сейчас должна быть рядом с ним. Смерть Яхико ударила по ним обоим, как натянутая струна, которую неожиданно перерезали одним махом: концы хлестнули по каждому, оставив ужасные на вид незаживающие рубцы. И что-то подсказывало шиноби, что полностью эти раны не затянутся до самого конца, какой бы их не ждал.
Она знала, что могла бы сказать. Что должна была.
Знала, но продолжала находить предлог за предлогом для того, чтобы избегать оставаться наедине дольше, чем того требовала необходимость. Боялась, как саму себя, так и Нагато – того, о чем они оба молчали, хотя слова сами просились на язык.
Если бы только Конан не дала застать себя врасплох, если бы не повела себя, как последняя дура, все было совсем иначе.
Старый друг ее не осуждал. По крайней мере, вслух. Но это не помогало. Не приносило ни грана облегчения. Скорее уж наоборот.
Слабая расплата.
Конан сама себе судья и палач. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
Жертва Яхико не будет напрасной.
И для этого – еще один подход. Новый обжигающий глоток, новая порция усталости и боли. Только так можно чувствовать себя живой. И нужной. Настолько сильной, чтобы принять и выдержать весь тот груз, который можно перенять с плеч Нагато, - облегчить его путь к мечте.
Она уже не задумывается о том, чего ждет и хочет сама. Мечтать Конан прекратила еще тот год, когда Джирайя ушел, оставив их троице возможность самим выбирать дальнейший путь. После этого девушка просто старалась выжить вместе с единственными дорогими ей людьми, без опасений предоставив им право найти цель вместо нее. И теперь, когда в ее воображении потихоньку начинали проявляться размытые и неустойчивые картинки грядущего спокойствия и благополучия, на едва расписанное полотно обрушился безжалостный шторм.
Стоило только начать верить…